Возвращение королевы - Страница 83

— Меня зовут Эйоли. Пожалуйста, передайте Тамир, что я еще здесь. Я доставлю ей вести, как только смогу. А теперь идите, скорее! Найдите где-нибудь лошадей, если сможете, но постарайтесь уйти подальше, пока не взошло солнце.

С этими словами Эйоли вытолкал их за калитку и захлопнул ее за ними до того, как Лута успел его поблагодарить.

Внешняя стена почти вплотную подходила к утесам. Узкая полоска неровной, заросшей травами земли лежала внизу, и в лунном свете узкая козья тропа казалась светлой ниткой, вьющейся меж камнями и пригорками. Неподалеку горели сторожевые костры южного лагеря. Лута всмотрелся в темноту, молясь о том, чтобы они не столкнулись с каким-нибудь любителем ночных прогулок. Все трое были не в том состоянии, чтобы убегать, а тем более сражаться.

Им пришлось почти тащить на себе Калиэля — и это оказалось нелегкой работой. Калиэль весил немного, но был выше их обоих и почти не держался на ногах. Лута чувствовал теплую кровь, просачивавшуюся сквозь плащ под его рукой; кровь сбегала и по его собственной спине — от усилий открылись едва подсохшие раны, нанесенные плетью палача. Но он был полон решимости не сдаваться, вот только едва осмеливался дышать, каждую секунду ожидая, что сверху раздастся окрик или злобный свист стрелы.

Но удача улыбалась им. Они отошли довольно далеко от крепости, не встретив ни единой души. Осторожно обогнув крайние шатры лагеря, они прошли с милю, делая частые передышки, когда силы оставляли их или Калиэль в очередной раз терял сознание. Миновав последний сторожевой пост, они вышли к дороге, уводившей к небольшому лесочку вдали, и пересекли ее.

Лута ужасно страдал от боли, к тому же весь день у него во рту не было ни капли воды. Все чаще его мучили приступы головокружения, и Бареус был не в лучшем состоянии.

— Что будем делать? — шепотом спросил Бареус, и в голосе друга Лута услышал боль и страх. Деревья все еще были ужасно далеко, а на востоке уже появились первые проблески рассвета.

— К Тобину пойдем, — выдохнул Калиэль, горевший в жару. — Мы должны… обязаны сами узнать…

— Да, — решительно произнес Лута.

Конечно, тогда их окончательно сочтут изменниками, но все равно их жизнь не будет стоить и свинцовой монетки, если Корин их поймает.

«Ну и пусть, два раза все равно не повесят».

И все-таки Лута невольно глянул через плечо Калиэля на Бареуса. Они знали друг друга с самого рождения. И если с Бареусом что-то случится из-за него…

Бареус поймал его взгляд и выдохнул:

— Ничего не говори. Куда ты — туда и я.

Лута усмехнулся, чтобы скрыть охватившую его радость. Он вообще-то сомневался даже в том, что они доберутся до леса, темневшего впереди.

На всем перешейке не было ни хуторов, ни деревень, и стащить лошадей было просто негде. В небе медленно разгорался рассвет, беглецы упорно продвигались вперед и наконец сумели втащить Калиэля под укрытие деревьев — и в ту же минуту над морем показался сверкающий краешек солнца. Узкая сырая тропа уводила в глубь леса. Ежевика и кусты дикой смородины разрослись по обе стороны дороги слишком пышно, чтобы можно было прорваться сквозь них. И пока они были вынуждены идти по тропе.

В лесу понемногу просыпались птицы и тут же заводили песню, приветствуя новый день; их щебетание смешивалось со вздохами легкого утреннего ветерка, шуршавшего листвой над головами беглецов.

Они не слышали стука копыт, пока всадники не оказались совсем близко.

— Они у нас за спиной! — простонал Бареус, пошатнувшись и чуть не уронив Калиэля, когда оглядывался назад.

Луту охватило отчаяние. Им не убежать, понял он, разве что удастся спрятаться, но если это всадники из крепости, то с ними наверняка скачет тот же чародей, который так быстро отыскал Калиэля.

— Оставьте меня, — с трудом выговорил Калиэль. — Бегите!

Он попытался вырваться из рук друзей.

— Мы тебя не бросим.

Лута огляделся, ища какое-нибудь укрытие, но ничего не нашел.

Сзади отчетливо послышалось звяканье сбруи и мерный стук копыт.

— Потроха Билайри, их там не меньше двух десятков! — воскликнул Бареус.

— Помоги мне утащить его с тропы, — приказал Лута, пытаясь протолкнуть обвисшее тело Калиэля между кустами.

— Слишком поздно! — простонал Бареус.

Стук конских копыт стал громче, он уже полностью заглушал пение ранних птиц. За деревьями беглецы увидели блеск металла.

И тут они замерли, пораженные самым странным из слышанных ими в жизни звуков. Он доносился как будто со всех сторон одновременно, был где-то рядом… Луте это показалось похожим на смесь кваканья гигантских лягушек и крика цапли, но только многократно усиленных и звучавших в зловещем гулком ритме.

Лута и Бареус придвинулись к Калиэлю, чтобы прикрыть его от новой, неведомой угрозы. Гул стал громче, он возвышался и опадал, и от него волосы на головах юношей встали дыбом.

Всадники вырвались из-за поворота тропы, они скакали плотной группой. Впереди мчался волшебник — его белый плащ невозможно было не узнать. Лута и Бареус попытались затащить Калиэля поглубже в кусты ежевики, но те так разрослись, что сквозь них было не пробиться. Юноши скорчились на обочине тропы, прижимаясь спинами к колючим веткам, вонзавшим в них шипы. Лута согнулся, прикрывая собой Калиэля.

Всадники с грохотом промчались мимо, некоторые на секунду-другую оказались так близко, что Лута мог бы дотянуться до их башмаков. И ни один даже не бросил взгляда в сторону измученных беглецов, недоверчиво глядящих на отряд, уносящийся прочь.