Возвращение королевы - Страница 40

— Так это и есть величайшая тайна Риуса? Я тут успел переговорить с Фарином. Он говорит, я теперь должен называть тебя Тамир. Или лучше «твое величество»?

— Пока «твое высочество». Для меня очень важно следовать закону и церемониалу.

— Но в церемонии входит и возвращение меча великой королевы.

— Да.

— Значит, скоро я увижу его в твоей руке, твое высочество. — Нианис преклонил колено и поднес Тамир свой меч, прямо посреди толпы мельтешащих слуг и жалобщиков. — А пока я предлагаю клятву верности и свой меч наследнице Атийона. Я увижу корону Скалы на твоей голове и меч Герилейн в твоей руке. Я с радостью отдам за тебя свою жизнь, принцесса Тамир. — Он встал и вложил меч в ножны. — А пока позволь представить тебе других союзников, что прибыли со мной.

Когда Тамир приветствовала рыцарей и лордов, мимо проходил Аркониэль.

— Лорд Нианис! — воскликнул он. — А я и не слыхал о твоем приезде.

— Волшебник! — Нианис хлопнул по ладони Аркониэля. — Вижу, ты все так же заботишься о своих воспитанниках. Тебе все-таки удалось научить их читать и писать?

— О, это было одной из самых трудных задач в моей жизни! — с улыбкой ответил Аркониэль.

* * *

«Брать капельку красного». Так называла эти чары Лхел, когда впервые обучала им Аркониэля. Надежно укрывшись от чужих глаз, Аркониэль извлек из-под заостренного ногтя на своем мизинце крохотную капельку крови Нианиса и размазал ее по подушечке большого пальца, а потом произнес слова, которым научила его горная ведьма. Как и Тамир, Аркониэль хотел бы доверять этому человеку, но они уже получили горький урок с герцогом Солари. Аркониэль почувствовал легкое покалывание, когда начала действовать магия, а потом облегченно вздохнул, когда не нашел никаких признаков злых намерений в крови Нианиса.

Аркониэль часто пользовался этими чарами и уже обнаружил нескольких лордов, которым нельзя доверять. Но теперь, убедившись в верности Нианиса, волшебник вернулся в зал, чтобы найти недавно прибывших и приветствовать их.

Глава 13

Первым видением, посетившим Мэти в пути, была река, он видел ее отчетливо, хотя его ноги продолжали ощущать твердую землю. Тропа, по которой он шагал, вела его на восток, а через следующие две смены луны — на север.

В первые недели он шел знакомыми долинами, что лежали одна за другой вдоль горной гряды, как маленькие ручейки, что выбиваются из-под земли тонкими струйками, чтобы в конце концов слиться в один мощный поток; в долинах располагались деревни. Там Мэти видел тех, кого лечил, и тех, с кем делил постель, и узнавал имена детей, отцом которых стал. Кто-то просил его остаться, но старики, умевшие читать знаки на оо-лу, подносили ему такую еду, которую было бы легко нести, и пели прощальные песни, когда он отправлялся дальше.

Вскоре знакомые долины остались позади, но Мэти не был одинок, ведь призрак колдуньи Лхел часто навещал его. Она приходила к нему ночами, во сне, и рассказывала о девушке, которую показывала ему в первом видении. Девушку звали Тамир, и до недавних пор она была мальчиком, нося тело своего умершего брата. Эту магию сотворила Лхел с благословения Великой Матери, но сама умерла до того, как смогла увидеть полное созревание девушки и превращение ее в женщину. Это и еще беспокойный призрак мальчика привязывали ее собственный дух к земле. Но она оставалась здесь не столько ради мести, сколько из любви, и превратилась в пагати-шеш, охраняющего духа, а вот близнец Девушки стал норо-шеш, мстительным духом.

Лхел показала ему этот дух, и он оказался пугающим, его привязывал к Лхел и к его сестре гнев. Напевая песню видения, Мэти видел нити, что держали призрак близнеца. Узы были очень сильными.

— Я присматриваю за ней, но жду его, — призналась Лхел, лежа рядом с Мэти на травяной подстилке в темноте под дубом. — Я поведу его, когда он будет готов уйти.

— Он ненавидит тебя, — напомнил ей Мэти.

— Он и должен, но я его люблю, — ответила она, кладя холодную голову на плечо Мэти и обнимая его ледяными руками.

Лхел была прекрасной женщиной с густыми черными волосами и зрелым телом. Знаки богини покрывали ее кожу, как тени веток на снегу, а ее сила все еще витала вокруг нее, как чудесный аромат. Она воспламеняла плоть Мэти, словно была живой. И поскольку она была пагати-шеш, он и ложился с ней как с живой женщиной в каждое полнолуние, но только в полнолуние. В ярком свете лика Великой Матери они были способны вместе сотворить новых охраняющих духов, которые впоследствии могли бы переродиться в великих колдунов. Но в любую другую ночь они рисковали создать души убийц и воров. Однако Лхел часто лежала с ним рядом, даже если они не совокуплялись, и Мэти хотелось бы познать Лхел, когда она была еще жива.

Она была и его проводником и во снах показывала Мэти скалы и деревья, где он мог бы укрыться, шагая по избранному пути. Она рассказывала ему о людях, окружавших ту девушку, что прежде была мальчиком, показывала ему лица: светловолосый воин с юга, полный любви и печали; молодой волшебник Орески, которого Мэти видел в первом видении, страдающий от душевной боли; старая волшебница Орески с жестким, суровым лицом. Он узнает девушку по этим людям, говорила Лхел.

Чем дальше продвигался Мэти на юг, тем более суровой становились дорога и люди, которых он встречал в здешних местах. Они принадлежали к его народу, но жили слишком близко к южанам, чтобы проявлять щедрость или гостеприимство к незнакомцу, шагавшему в том направлении. Они были сдержанно вежливы, ровно настолько, чтобы не оскорбить Великую Мать, и провожали его молча, с подозрением глядя вслед.